Ошибка молодости - Страница 38

— Ну, конечно, репетиция свадебного ужина! — важно произнесла она, подражая серьезному тону, которым Тони только что толковал с дамами. — Что вы думаете по поводу перчаток — может быть, лучше без пальцев? А твоя глубокомысленная дискуссия насчет постельного белья чего стоит! У меня просто нет слов.

— Честно говоря, я и сам чуть не лишился дара речи, — приглушенно произнес он, — представив тебя распростертой на атласных простынях в моем доме.

— Этого никогда не будет, — сухо отозвалась девушка и пошла переодеваться.

Когда они наконец добрались до усадьбы Лоуренсов, Антонио неожиданно обернулся к ней:

— Иногда бывает трудно разобраться, где фантазии, а где реальность, правда?

— Разве что тебе, — нелюбезно отозвалась Элис. — Ладно, веди меня к бассейну.

— Ты просто изумительна! — расхохотался он. — Кстати, тебе известно, что весь город судачит о том, как это романтично, — что мы с тобой снова вместе после стольких лет.

— Чушь собачья, — огрызнулась она.

Антонио улыбнулся и повел ее к дому. Когда они огибали оранжерею, Элис на мгновение остановилась, вдыхая аромат экзотических цветов. Марии бы здесь понравилось, невольно подумала она и, спохватившись, поспешно двинулась дальше.

Перед домом шелковистым ковром расстилалась лужайка, с обеих сторон ее обрамлял декоративный кустарник. Тони указал на клумбу рододендронов:

— Их родина — Гималаи. Мне рассказывали, что жена Дэвида Лоуренса — ее звали Анжелика Грехэм — была дружна с одним англичанином — коллекционером растений. Он поставлял редкие экземпляры владельцам оранжерей в Лондоне и Бостоне, а заодно привозил разную экзотику в родовое имение Грехэмов в Балтиморе.

— У меня тоже есть связи с этим домом, — заметила девушка. — Один из моих предков, Эдвард Фаулер, работал у Лоуренсов.

— Вот как? Ну, для тебя я придумал кое-что получше работы, — вкрадчиво понизил голос Антонио.

— Мы с тобой только делаем вид, что влюблены, — напомнила Элис. — И все мои нежные взгляды — просто фальшивка. На самом деле я отношусь к тебе примерно так же, как вон та мраморная статуя.

— Ну конечно.

Девушка бросила на Тони сердитый взгляд и последовала за ним в оранжерею, где зрел урожай роскошных фруктов. За оранжереей находились конюшни, в них постукивали копытами чистокровные лошади.

— Твои? — коротко спросила она.

— Мои, — так же односложно отозвался Антонио. У Элис вытянулось лицо. Похоже, он и впрямь намерен здесь обосноваться. — Сюда, — позвал Тони. — Можешь переодеться в комнате за оранжереей. Оттуда виден бассейн. Я сейчас приду.

А потом они долго плавали, потягивая холодные прохладительные напитки, принесенные симпатичным улыбчивым слугой-сицилийцем, и вскоре Элис совсем расслабилась и стала дружески болтать с Антонио — совсем как в старые добрые времена.

Девушка с любопытством рассматривала старый дом с темно-зелеными ставнями, изящными трубами и плоской крышей с солярием.

— Помнишь, как мы завидовали Джесс, что она живет в таком доме? — прервал ее мысли голос Антонио.

Элис слабо улыбнулась.

— Помню. Но ей всегда было неуютно здесь и больше нравилась наша тесная квартирка.

— Я хочу наполнить этот дом теплом, — мягко произнес он, нежно прикоснувшись к руке девушки. Та отдернула руку, но Тони стал гладить ее бедро, и Элис резко вскочила, дрожа от внезапно вспыхнувшего желания. — Мы всю жизнь ищем место, где можем быть счастливы, — продолжал Антонио, не сводя с нее глаз. — Где можем чувствовать себя как дома, пустить корни. Я всегда знал, где это будет. Здесь. С любящей женой, семьей, друзьями, детьми.

— Пожалуй, мне пора идти, — сказала Элис.

Антонио поднялся, взял ее за плечи и, повернув к себе, стал ласково покрывать поцелуями ее лицо. Не в силах сопротивляться, Элис подставила ему губы. Подняв руку, она с невыразимой нежностью погладила его по щеке.

— Элис, — еле слышно прошептал мужчина голосом, вдруг охрипшим от страсти. Он подхватил девушку на руки и понес в дом. Перед ее затуманенным взором промелькнули парчовые шторы, орнамент на потолке, хрустальная люстра. Элис понимала, что должна найти в себе силы бороться, пока еще не слишком поздно.

Коридор, шкаф из красного дерева. Картины на стенах, цветы, драпировки, старинные статуэтки и — кровать с балдахином.

— Тони! Не надо! — вскрикнула она, трясущимися руками пытаясь оттолкнуть его, вырваться из его объятий. Но Антонио уже укладывал ее на кровать. Элис ощутила спиной прохладные атласные простыни, в контрасте с жарким теплом его тела только усилившие ее желание.

Антонио медленно обвел взглядом полные груди девушки, выступавшие под тонкой тканью купальника. Когда он поднял глаза, в них бушевало темное пламя, и Элис невольно вздрогнула и потянулась навстречу ему.

— Ты так прекрасна, Элис, — нежно произнес Тони. — И так соблазнительна… — Его пальцы скользнули по обнаженным плечам девушки, спуская бретельки. — Сладкая и нежная, — прошептал он словно про себя и легко коснулся пальцем сразу набухшего соска. — Ты меня хочешь? — Его губы прильнули к трепещущей груди девушки. — Ты хочешь меня? — повторил Антонио, подняв голову.

Элис стиснула зубы, отказываясь отвечать, и тут же вскрикнула от наслаждения, когда губы Тони стали ласкать ее сосок.

— Да! — прошептала она, выгибаясь ему навстречу.

Тони одарил ее долгим, мучительно медленным поцелуем, словно впитывая в себя влагу ее губ.

И неожиданно отстранился. Элис с трудом открыла глаза. Антонио стоял у окна, глядя в сад. Затем он обернулся, и девушка вся сжалась от стыда и унижения — настолько холодным и презрительным был его взгляд.